Может ли человек 30 дней питаться только медом, путешествуя из Африки в Азию через Европу, задавая главные вопросы жизни себе, людям и природе?
Предприниматель Игорь Ганя инициировал уникальный эксперимент на уровне души и тела. И вместе с режиссером Сашей Никитиным снял об этом полнометражный документальный фильм, который получил приз в номинации «Лучший фильм о природе» на Международном фестивале документального кино в Лос-Анджелесе. Если вы спросите, о чем это для меня — о том, что интересует людей в Молдове. Пусть только некоторых. А остальных кто-нибудь спрашивал?
ПРО КИНО И НЕ ТОЛЬКО
Саша, если вам предложат обозначить себя одним словом, какое выберете?
Исследователь. Именно это мне интересно: что-то исследовать, например, при помощи камеры. При создании фильма постоянно находишься в поиске, ищешь тему, героев, места съемки, кадр.
Мне всегда нравились передачи про путешествия, дикую природу. И одновременно тянуло к творчеству — мечтал стать скульптором, художником, фотографом. Я рос в 90-е, по которым мало кто испытывает ностальгию, но для меня это время детства, когда на моих глазах достраивались Чеканы и вообще вокруг становилось все больше интересного! Мама работала стюардессой, рассказывала о далеких странах. Папа ездил в командировки на Север, любил снимать видео, и мы вместе потом смотрели. Почему-то это было важно: увидеть запись, которую он сделал, когда меня не было рядом, его собственный особый мир, который он дарил мне и маме. Путешествовать я тогда не мог, но глазами папы видел разные пространства, это было красиво. Наверное, с тех пор осталось желание — затаившись, с полным доверием наблюдать происходящее. Дать жизни возможность показать себя. Мой жанр — авторское документальное кино, в любом случае я там есть, но мое влияние не должно мешать.
Паломники живого меда
Я становлюсь частью этой реальности, как будто всегда здесь был или как будто меня здесь нет. Радуюсь, когда нахожу такой контакт с человеком, чтобы он продолжал быть рядом со мной максимально настоящим, и когда вот эту жизу удается заснять. Процесс наблюдения я и называю исследованием. Ты чувствуешь: сейчас произойдет что-то, что нужно зафиксировать. Не просто ждешь, а предвосхищаешь, и вдруг понимаешь — вот оно! Продолжается исследование в монтаже. Ты вдруг видишь гораздо больше нюансов и деталей, чем видел, когда снимал. Пробуешь их сочетать друг с другом, и когда они правильно соединяются, возникает гармония, рифма. Монтаж рифмует фрагменты реальности, именно из этого и получается документальный фильм.
СКУЛЬПТУРА ВРЕМЕНИ
А художественный образ возможен в документальном кино? Усиление, метафора, подчеркнутая композиция?
Когда наблюдаешь через камеру, она тебя ограничивает рамкой кадра. Благодаря этой рамке можно создавать недосказанности, намеки, или наоборот — акцентировать внимание на том, что тебе кажется более важным. Это уже значит проявить свой авторский взгляд, набраться наглости и сказать — да, я оставляю сцену вот так! И позволить реальности тоже играть в этой рамке: что-то входит в кадр, что-то остается за кадром. Для меня высший уровень документалистики — когда ты свидетельствуешь, как жизнь сама рифмует происходящее. В каком-то смысле кино — это скульптура времени.
ФОТОГРАФИЯ, ЗАДАЮЩАЯ ВОПРОСЫ
Расскажите, что с вами было до кино?
Делал скульптуры, рисовал, снимал клипы. Долго занимался портретной и фэшн-фотографией. Современные тенденции в этом жанре мне нравятся, но… наш рынок этого не ценит. Мне интересна фотография, в которой читается предыстория. Фотография, задающая вопросы. Обычно в фэшн-фото человек пустой, даже задача такая ставится: там больше про одежду. Но мне кажется, восприятие одежды зависит от того, кто, когда и как ее носит. На фото хочется документировать погружение человека в себя.
Но он может попасть в ловушку собственных представлений, показать не себя, а некий ментальный объект. И если даже все получится — Саша, вы же в прямом смысле слова лезете в душу. Не боитесь?
Я считаю провалом, если не удается это сделать. Нужно разбираться в человеке и разбираться в себе через человека. Красота — это честность и принятие себя. Например, во время съемок мы поехали в Эфиопию, в долину Омо, там есть племена, которые до сих пор живут по древнему укладу. Так вот, эти люди не знают, что такое позировать, что такое вообще кино. Они были по настоящему собой, и это было настолько красиво, что хотелось бесконечно снимать.
ПЕРВОЗДАННАЯ ЖИЗА
Картинка в фильме живая. Видно, что вы стремитесь не к безусловности кадра, а к свободному дыханию внутри него. Для вас есть нечто большее, чем техничность. Чуть смещенная композиция дает именно тот зазор, в котором начинает пульсировать жизнь.
Композиция смещенная, потому что у меня распух глаз. Все 7 дней в Эфиопии работал только одним глазом, это интересный челлендж для человека с камерой.
Челленджей вообще хватало. В предпоследний день мы взобрались на дерево, где были ульи, чтобы заснять, как люди из племени хаммер собирают мед. Они обычно это делают ночью, когда пчелы менее активны. А тут мы им предложили впервые в истории этого племени надеть защитные костюмы и собрать мед при свете дня. Но пока мы лезли на это дерево, у меня штанина за — вернулась и открыла щиколотку. Пчелы были просто в ярости, грабеж среди бела дня! Африканская пчела самая опасная в мире, и вот они всей тучей кинулись нас атаковать. Я продержался, сколько мог, но цена этого короткого кадра — 40 пчелиных укусов. Мы спустились с дерева намного быстрее, чем залезли! И съемочная группа, и Хаммеры, — все кричат, смеются, разбегаются. Было смешно, больно, красиво. А потом мы приехали в Андорру, и там пошел снег.
Первозданная жиза
Челленджей вообще хватало. В предпоследний день мы взобрались на дерево, где были ульи, чтобы заснять, как люди из племени Хаммер собирают мед. Они обычно это делают ночью, когда пчелы менее активны. А тут мы им предложили впервые в истории этого племени надеть защитные костюмы и собрать мед при свете дня. Но пока мы лезли на это дерево, у меня штанина завернулась и открыла щиколотку. Пчелы были просто в ярости, грабеж среди бела дня!
Кстати, по какому принципу в фильме оказалась Ан — дорра?
Там средняя продолжительность жизни самая высокая, люди привыкли заботиться о своем здоровье. А поскольку это маленькая страна, Игорь планирует их убедить заменить сахар медом, начиная со школьных столовых. Затеял медовую революцию в Андорре, и не думаю, что остановится, у него большие планы. Культуру потребления меда не развивают, в отличие от культуры потребления сладостей, а сахар, как известно, создает достаточно серьезные проблемы.
СЧАСТЛИВОГО ПРОКАТА!
Можно сказать, что вы сняли очень успешный дебют?
THE HONEY MOVIE мой первый полнометражный фильм. До этого было несколько коротких проектов на разные темы, один из них посмотрел Игорь. Я очень благодарен ему за то, что почувствовал во мне потенциал и предложил работать вместе. Кстати, уверен, что документальный фильм — хороший инфо-продукт для предпринимателей, вообще для людей, которым есть что сказать о своем деле и о своих ценностях. Пока что THE HONEY MOVIE стал участником 5 фестивалей, а на Санторини уже вышел в финал, ждем решения.
Аудитория фестивальных площадок тепло приняла фильм, у нас есть много видеооткликов от зрителей из Лос-Анджелеса. А теперь THE HONEY MOVIE приобрели популярные стриминговые платформы, там выйдет версия на английском с русскими субтитрами.
Просто замечательно, что у фильма складывается не только фестивальная, но и прокатная судьба. Ради этого мы все вложили немало сил в техническое качество и на съемках, и в постпродакшен — месяц вместе с Ильей Крестинковым делали цветокоррекцию и 4 месяца работали над звуком с Александру Тофан. Культура просмотра документалистики растет, на онлайн-ресурсах продвигаются интересные работы, так что перспектива вдохновляет. У меня есть много идей, которые очень хочу воплотить!
ОТ СЛОВА «ДОКУМЕНТ»
Ваше режиссерское видение расширилось в Медовом путешествии?
Для меня как документалиста это была потрясающая возможность снимать то, что еще никогда не снимали. Задокументировать, как племена Хаммеров и Бенна занимаются пчеловодством — это как слетать на другую планету и привезти оттуда видео.
Кассета от папы?
Да, в широком смысле слова! Мне было очень важно поймать эксклюзивность, контрасты между пчеловодами Африки, Европы, Молдовы и Индонезии. Разные отношения человека с природой, это все есть в кадре: где-то с пчелами можно работать только в костюмах, а в Индонезии пасечники голыми руками собирают мед и не боятся этого.
На мой взгляд, этот фильм — важный документ о разнообразии пчеловодства и о людях, которые им занимаются в наши дни. Есть много фильмов про пчел, но они, в основном, об экологических проблемах. Никто еще не снимал про мед, где фокус главным образом на красоте процесса, на полезных свойствах продукта. Мы сфокусировались как раз на этом: показываем ценность меда, влюбляем зрителей в мед.
Кроме того, это был мой первый опыт расширения жанра. Вы же видите, THE HONEY MOVIE не тот формат, о котором мы говорили в начале. Но я хотел, чтобы Игорь (наш продюсер, а не только главный герой) понял мою эстетику, а я стал его глазами на эти 30 дней. Фильм отличается от моего изначального стиля эпичностью, которая присуща скорее игровому кино, и все же в нем есть элементы спонтанной съемки.
Раньше я был за чистоту формата, но теперь понял, что можно по-разному. Сейчас в тренде смешивание стилей и подходов в документальном кино: анимация, VR, 3D — из микс-медиа тоже складывается документ. Можно делать кино хоть на материале с камеры наблюдения: есть уникальная запись, а дальше — ведем рассказ другими способами. Документалистика, которую я сейчас вижу и чувствую, это такой огромный спектр возможностей и поджанров, что ограничений просто нет.
